Разное:
Христианское отношение к любви
Публикации:
Архиепископ Антоний /Бартошевич/: О загробной участи души человека
Архиепископ Антоний /Бартошевич/: Наша смена (Доклад)
Б.А.Березовский: Как заработать большие деньги
Долгое время на этой страничке размещалось приглашение посетить Живой Журнал. Общение в ЖЖ не прошло даром: оно спровоцировало текстик с программным названием, который я и воспроизвожу ниже. Комментарии к нему в ЖЖ показали, насколько мои интуиции нуждаются в проработке для хоть какой-то рецепции, скажем, в том же философском сообществе. С другой стороны эти интуиции нуждаются в разработке, ежедневной рефлексии в живой ткани интеллектуальной, медитативной, культурной трудовой, да и в любой сфере человеческой деятельности.
В чем моя вера…
В агиографической литературе есть три Макария, чьи жития относятся примерно к 4-5 векам по времени и к Египту по территории: Великий, Александрийский и Египетский. Сколько за этими тремя именами стоит реальных персонажей – два или три – я не мог разобраться и в лучшие годы. Зато я помню замечательную историю, относящуюся к одному из них. Шел Макарий по Фиваидской пустыне, впереди, вне зоны видимости молодой ученик. Навстречу им языческий жрец, почему-то с бревном на плече. Откуда в пустыне бревно – до сих пор не пойму, но из песни слова не выкинешь. Опознав по одежде жреца, макарьевский ученик начал его хулить и обличать в безбожии. Жрец был мужик здоровый – побил ученика. Дальше встречаются жрец и Макарий, и последний приветствует жреца: «Здравствуй, добрый человек!». Жрец удивился и спросил, почему тот называет его добрым, видя на нем одежду языческого жреца. Макарий объяснил так: «Ты бревно тащишь, значит трудолюбив».
Наивная, на первый взгляд, история сохраняет свою актуальность, если попробовать проникнуть под черепную коробку Макария и ученика. Ученик тут выступает в качестве «специалиста по правильному поведению» согласно удачному определению farma_sohn’а. Специалист, надо сказать, тот еще, но такова участь тех, кто сложную ткань жизни пытается схватить штатно прописанными процедурами. Т.е. имеется языческий жрец – поместим его в соответствующую ячейку некоего классификатора – и дело готово. С точки зрения работы извилин такая четкая и быстрая реакция – дело не трудозатратное, держать ум раскрытым в неопределенность – гораздо сложнее, но, правда, надежнее. Что значит надежнее? Возьмем бытовой пример. Раз в неделю мне надо идти на рынок. Я могу открыть холодильник и соответственно меры заполненности полок написать список необходимых продуктов, а сообразно со списком взять нужную сумму денег. Процедура, конечно, сильная, но она не позволяет учесть то, что находится за кадром моего знания, например, незваного гостя во вторник. Можно пойти иным путем. Взять в руки деньги и, пошуршав ими, определить, что столько – много, а столько – мало, следовательно, надо взять столько то. Потом, проходя по рынку, тестировать ряды и прилавки: надо подойти, не надо подойти, подойдя – что именно надо купить, сколько именно, торговаться или нет? При этом если я закупаю продукты на неделю, моя задача состоит в том, чтобы умом накрывать те описательные матрицы, в которые можно упаковать отсутствующее у меня знание о событиях будущей недели. Поскольку я не знаю, какие события произойдут на следующей неделе, то нужно ввести еще одну матрицу, которая описывает меня, который пытается строить эти матрицы, но не знает, как это сделать. А потом еже одну матрицу, к-я описывает меня, к-й пытается описать меня, … ит.д. Получается бесконечная серия, которую лучше связать с образом пространства, как сделал еще Джон Уильям Данн: художник, решивший нарисовать полную картину местности, должен нарисовать себя, рисующего эту местность, а также себя, рисующего себя, ну ит.д. Когда я сказал «за кадром моего знания» – это была непроанонсированная отсылка к Делезу, к его книге «Кино», к-ю я только на днях – Увы! – начал читать. То, что я описал выше как некий трудозатратный процесс мысленного конструирования бесконечной последовательности матриц гипотетического знания, Делез характеризует как относительный аспект закадрового пространства. «Другой аспект – абсолютный, через него закрытая система открывается длительности, имманентной целому вселенной, уже не представляющему собой множество и не относящемуся к порядку видимого». Когда я продумывал эти вещи еще до чтения Делеза, мне тоже бесконечная последовательность матриц виделась как бы пространственно, кубистически, экспрессионистически, а переход к «имманентному целому вселенной» как выводящий за пределы видимого. Мне представлялась последовательность матриц как последовательность образов, нанизывающихся на некую невидимую струну, а звук этой струны каким-то способом принадлежащим «имманентной целому вселенной, уже не представляющему собой множество и не относящемуся к порядку видимого», блуждающий по этому имманентному целому, алеаторически взаимодействующий с другими звуками.
Моя мысль заключается в том, что образ-движение в онтогенезе интеллекта человека и в филогенезе культуры и цивилизации предшествует образу-времени. Макарий, просветив свой интеллект любовью к Богу в рамках технологий монашеского умного делания, работал с образом-временем, переведя сердце в режим веселящейся и всепонимающей любви к ближнему. Именно поэтому у него состоялся предметно-конструктивный и «цепляющий за живое» диалог со жрецом. Собственно также Христос обратил к себе Нафанаила, напомнив тому о его пребывании под смоковницей (Ин. 1: 48).
Быть может «темно и вяло», но все-таки я писал на своем сайте со ссылкой на поразившую меня книгу Поршнева о том моменте, с которого начинается человек. Поршнев говорит о нейрофизиологическом состоянии ультрапарадокса, где разрушается привычная конструкция стимул – реакция. Т.е., если нормально на стимул Х отвечать реакцией У, то ультрапарадокс, это когда У и минус-У становятся равноценными. Абрам Соломоник подарил мне мысль о «векторе возрастания степени абстрактности знаковых систем» и связанным с этим вектором увеличением меры отложенности верификации результатов работы со знаками. Если дикарь видит след медведя, то он знает, что это след медведя, ультрапарадокс здесь тоже есть, но он мелькнет, и нет его, его надо еще суметь отрефлексировать. Если я решаю задачку из школьного курса физики, то верификация отложена на время решения или на объем текста решения. Современные физики сталкиваются с той трудностью, что результаты их работы с математическими символами вовсе перестают быть верифицируемыми.
Позов пишет со ссылкой на свв. отцов, что в глубине операций логикона сидит управляющий агент нуса. Цитирую, что называется, по памяти, далекой памяти, и дерзну предположить, управляющий, ибо различающий, различающий, ибо ультрапарадоксальный. Мое следующее утверждение поэтому состоит в том, что, двигаясь в указанном выше смысле векторно от немедленной наглядной верификации через верификацию конечного промежутка времени в рамках рационалистического мышления и образ-движение к образу-времени, мы увеличиваем степень инфильтрованности нашего мышления всполохами ультрапарадокса, постепенно обживая само пространство ультрапрадокса или время вечности. Причем делается это в силу изначальной природы человека в рамках развития цивилизации, в общем и целом, вне зависимости от принадлежности к той или иной культурной-цивилизационной-религиозной парадигме.
Было бы грубейшей натяжкой реализм в искусстве, литературе, антропоморфизм в музыке XIX века отождествить с пафосом верифицируемости рационального мышления. Однако явным образом с идеей закадрового пространства с логикой образа-движения стал работать кубизм, экспрессионизм и, наверное, насколько я могу судить, Шенберговский сериализм. Друг Делеза Булез со своей алеаторикой перешел к образу-времени. В рамках церковной традиции молитва в рамках ектиний, канонов, псалтыри, а также келейная молитва по образцу священнического жертвоприношения умом в сердце суть работа с образом-движением. Молитва во время Херувимской песни, Евхаристического канона, а также келейная уровня «надзирающей» или архиерейской – с образом-временем. Делез пишет об этих вещах на примере искусства кино, и я думаю, ХХ век старается подтянуться до этих уровней. Скажем, на первый взгляд полностью верифицируемая материя – компьютерные технологии, все завязано на двоичный код. Однако реальные практики работы программистов и просто продвинутых пользователей имеют дело с выделением на периферии сознания закадрового пространства – того пространства, где выстраиваются серии матриц потенциального знания, чтобы отблеск какой-то из этих матриц подсказал искомое решение.
Если кто помнит рассказ Шукшина 60-хх годов о попе, ответившим жизнеутверждающей пляской на вызовы времени в виде бороздящих воздушное пространство самолетов, то мое скромное мнение состоит в том, что глобальная пьянка антропологического дерзания уже неостановима, к ней стоит лишь присоединиться, и, по мере сил в отдельные моменты стараться возглавить хотя бы какие-то процессы. Я знаю, подобная смелость и неистовость не может не настораживать. Давайте это обсудим и посмотрим, достаточен ли потенциал тех пространств, которые в рамках этого рассуждения остались за кадром.
