О.Максим как Анти-Эдип

Совершенно не копенган судить о достоинствах и недостатках перевода «Анти-Эдипа»(1), но отдельные фразы не могут не вызывать самого бурного восторга. Например, эта:

«Шизофреник, ни в коей мере не теряя контакт с какой-то там жизнью [!!! - выделено мною - хюбрис], стоит ближе всех к трепещущему сердцу реальности, к тому напряженному участку, который смешивается с производством реального и заставляет Райха сказать: «Шизофрению характеризует не что иное, как этот опыт витальной стихии… В том, что касается чувства жизни, невротик и извращенец относятся к шизофренику так же, как скаредный лавочник к великому авантюристу».

Некоторые из моих френдов просили меня не забывать рассказывать про о.Максима и прочие веселые перипетии церковной и монашеской жизни. И ситуация чтения «Анти-Эдипа», есть тот случай, удобнее которого, трудно себе представить. Была, например, замечательная история первого визита Валентина Русанцева, тогда еще архимандрита в Мюнхен. Покойный вл. Антоний/Барташевич/, видя, что чаша общения с архимандритом его не минует, попросил вл. Марка его поддержать, и встреча состоялась у нас. О.Максим, к-й никогда не терял «контакт с какой-то там жизнью», увидев архимандрита зорким своим глазком, сразу втихую его припечатал: из этого целых три архиерея получится. Кто видел Русанцева вживую или на фото, тот поймет. Архимандрита, как важную фигуру, принимали приветливо и под конец вышли фотографироваться на память: два архиерея и один будущий архиерей. Тут нарисовался о.Максим и заявил, что он ничем не хуже, он игумен и тоже желает сфотографироваться с архиереями. Его гонят, а он ни в какую. Плюс еще деталь. Все при параде: в рясах, в клобуках, архиереи с посохами, а о.Максим в скуфейке и жилетке, связанной из ниток разных оттенков. Тогдашний о.Агапит, ныне тоже архиерей, публикуя фотографию в «Вестнике», молвил: ну, что ж, это история, такая, какая она есть.

Когда я приехал в Мюнхен, о.Максим как раз начал праздновать свое 70-летие и 40-летие монашеской жизни. Так все 5 лет и праздновал. И вот будучи 70-летним дедушкой он производил, регулировал и модерировал витальные потоки, приударяя за 70-летними бабушками, и, пощипывая принародно к вящему их удовольствию, заодно создавая себе репутацию великовозрастного infant-terrible. Он расшатывал жесткие структуры символического, доводя маститых иереев чуть не до слез вольным обращением с, казалось, незыблемыми правилами литургической практики. Помню, я еще не был иподьяконом, т.е. не имел права касаться Престола, он попросил меня помочь ему накинуть покрывало на дарохранительницу, ссылаясь на то, что шунтированное сердце не позволяет ему высоко поднимать руки. На мое робкое возражение он ответил с аристократической и необидной легкостью: я тебе в морду дам: ты вкушаешь Тело Христово, а это всего лишь тряпка.

«если и есть проблема, которая вообще не возникает в шизофрении, то это проблема отождествлений…» (стр.147). Собственно это и есть основная метода православного пасторства, метода производства контролируемого, умного, «себе на уме» бреда: «всем бых вся, да яко неции спасу». О.Максим владел этой методой с неподражаемой легкостью и артистизмом, беспрестанно юморя и иронизируя, порой мешая в одной фразе английскую и немецкую, сербскую, русскую и украинскую мову. Он мог, например, ободрить мою институтскую подругу, приехавшую меня навестить: ты пиши мне на любом языке, я всегда тебя пойму.

О.Максим был перманентный бергсонианец, трикстер и юродивый революционер: «Живое похоже на мир только в той мере, в какой оно открывается на открытость мира; оно является целостностью только в той мере, в какой целое мира, как и целое живого, всегда находится в становлении, в производстве и продвижении, всегда вписываясь в неуничтожимое и незакрытое темпоральное измерение» (стр.154-155).

О.Максим обладал умением упреждающего принятия современности и переколдовывания реальности. Так он любил повторять, что в XXI веке монахов будут делать в специальных будочках в метро, наподобие тех, где сейчас можно сфотографироваться. Как-то раз из Москвы к нам приехал молодой христианин с явным комсомольским габитусом и привез бумажные иконки Спасителя, весьма странные. В руках Евангелие, но без текста – выхолощенное Евангелие, сам Спаситель без нимба. Христос без нимба, ясное дело – антихрист. И типографский номер заказа 6666 и 6667. Мы, честно говоря, притухли, а о.Максим взял фломастер, нарисовал нимб, вписал Евангельскую заповедь «Да любите друг друга» а на 666 начихал или перечеркнул – не знаю. Мы как-то повеселели.

Увы, в воскресный день пишется «темно и вяло», совершенно недостойно памяти о.Максима, в будни не пишется никак – нет времени. Но я решил, чем никак, лучше хоть как-то напомнить о живом опыте христианства, опыта революционной авантюры и гамбургского счета.

P.S. Забавно, что, пиша неделю назад про отца Максима как Анти-Эдипа, я не сообразил, что у меня невольно получился оксюморон.

Однако, как все, разумеется, поняли, о.Максим не совсем обычный отец. Вспоминается такой анекдот. Я попросил у него нитки, зашить штаны, а он спрашивает: «а где у тебя дырка? Если спереди, то не дам». Дырка спереди - неслабый разгул карнавально-раблезианской фантазии в исполнении веселящегося монаха, не так ли? Любопытно, что ни он, ни я тогда не подумали о дырке сзади в ее очевидной на сегодняшний день трактовке, для нас она могла появиться только от просиживания штанов, или от бесчинных прыжков.

Другой момент, связан с невниманием к богословию Троицы. А.П.Чехов в этом деле понимал и смог "объяснить" Бога буквально в двух словах в черновых набросках к рассказу «Перед зеркалом»: «брак это всегда трое: он, она и сама жизнь».

Источник: http://hubris-ipod.livejournal.com/23466.html и
http://hubris-ipod.livejournal.com/24355.html

НАЗАД