Савл из КГБ

Сегодня наткнулся на ЖЖ, где в основном пишется про карательную психиатрию, и решил рассказать про одного покаявшегося гонителя. Дело было где-то в конце 86-го – начале 87-го года. Служили мы тогда нештатно, тайнообразующе даже от своих, впрочем, не от Гб:). Надо заметить, штатный порядок это не когда вся община, человек в 25 собиралась – такую роскошь мы позволяли себе только на Пасху и Рождество и километров минимум за 100 от Москвы. Обычно же мы ходили на службу «четверками», на которые была разбита община. Плюс уставщик и алтарник в одном лице, сначала это был ваш покорный слуга, затем мы стали чередоваться с одним собратом, к-й подучил устав. Еще кто-то должен был петь – не помню точно, как это решалось, но пение могли обеспечить не в каждой четверке. В то время выбираться в удаленные храмы вне Москвы, которые мы устраивали в глухих, как правило, деревнях, нам не удавалось: не то о.Владимир не мог, не то укрывища оборудованного не было – не помню. Водить четверки на квартиру к о.Владимиру было опасно, а еще один храм в «хрущевке» у покойной Ф.Б. мы уже давно прикрыли. Поэтому о.Владимир пошел на нестандартный ход: служили у него дома, даже не отключая телефона на кухне – все равно на чердаке стояла стационарная прослушка, но собирались малым и несменяемым составом: о.Владимир, азъ грешный, покойная Оля В. (в крещении Нина), которая обеспечивала пение вместе с матушкой о.Владимира, и дети иногда выбирались из спальни – служили мы всегда ночью, начиная около восьми вечера всенощную, с тем, чтобы Литургия верных имела место быть сразу после полуночи. Еще один фактор безопасности являла собой стальная дверь с бронированными накладками на замках. Такую дверь не выбьешь даже самым здоровым плечом – она открывалась не как обычная советская дверь вовнутрь, а вовне, и уж за ней была дверь советская. Эту стальную дверь о.Владимир успешно опробовал во время 2-го Гб-шного обыска, когда за 20 минут он успел сжечь документы, относящиеся к катакомбной церкви, почистить зубы, принять легкий завтрак и впустить, наконец, Гб-истов, к-е признав свое поражение, послали за слесарем. Жег документы он в туалете, оплавив сиденье унитаза. Когда Гб-исты нашли на антресолях второе, у них челюсть отвисла: это у Вас что прозорливость такая? – спросили они. – По-вашему, интуиция – парировал о.Владимир. Кстати, в тот раз он, видимо, был на волосок от посадки, а Гб-исты лоханулись, не посмотрев лежащую посреди комнаты стопку из 5 машинописных экземпляров «Отца Арсения». Как сказал один собрат, ныне подвизающийся иеромонахом в Иерусалиме, «книжка с КГБ-шным душком» – финал скорее, я думаю – но мы на ней выросли, а о.Владимиру тогда бы не поздоровилось, коли он с полу-вопросом «ну это вы ведь посмотрели уже» не запихнул всю стопку на шкаф. Впрочем, я отвлекся, а дверь эта бронированная давала нам уверенность, что буде Гб-исты начнут ломиться, о.Владимир успеет потребить Дары. Но Гб-исты на нас не обижались и не ломились именно потому, что ходило всего два посторонних человека – подумаешь организация! – а остальные, причащались запасными Дарами.

Так вот к Савлу. Тогда начали потихоньку выпускать солидных диссидентов, но, как правило, с условием в ближайший месяц-два отправиться в эмиграцию через Вену. Многие из них приходили знакомиться к о.Владимиру, как-то это так само получалось. Из их числа и наш герой. В начале 70-х он возглавлял областной отдел Гб по борьбе с опиумом для народа кое-где восточнее Урала. Но парень он был простой, и была у него верующая мама, простая деревенская женщина. И, стало быть, не выдержав двойной жизни, в начале 70-х приехал он как-то в Москву и собрал на квартире пресс-конференцию для иностранных журналистов. Его тут же в психушку и оформили. Я с ним пересекся как раз на этих катакомбных службах, описанных выше – еще одного человека о.Владимир позволил себе допустить. Невысокого роста, коренастый, с военной выправкой, в аккуратном костюме и при галстуке производил впечатление вполне адекватного человека, но заторможенного, во-первых, как он сам признавался, таблетками-уколами, во-вторых, как я полагаю, вся эта тяжесть многолетнего срока лежала у него на плечах. Впрочем, был он крайне немногословен, «за жисть» я с ним не беседовал, кое-что он рассказывал матушке о.Владимира, все-таки он у них дома подолгу бывал. На вопросы, как выжить, когда тебя колют и вообще обрушивают всю мощь научного знания, пытаясь сделать из тебя инвалида, говорил, что без молитвы никак, а так же, что встречал на своем пути очень крепких лютеран, к-е сели задолго до него, а отпускать их никто не собирался.

Вот, собственно, что видел, то и спел. Надо сказать, что в наших катакомбных условиях очень живо ощущалась граница между миром и церковным собранием, тем, что Шмеман назвал Таинство Собрания. Не скажу, что в присутствии Савла – не помню, увы, его настоящего имени – было как-то особенно романтично, пожалуй, трезвенно как обычно, ну и чуть-чуть духоподъемно, конечно: не в силе Бог, а в правде. Наверное, благодаря Савлу, именно эти службы усеченным составом я вспоминаю чаще других и с особой отчетливостью.

upd Подумал, что молодежь может не знать, что 5 экземпляров - столько брала пишмашинка, по 1-ому экземпляру гб могло вычислить машинистку, за 2 экземпляра даже Нового Завета уже могли шить хранение и распространение.

Источник: http://hubris-ipod.livejournal.com/77318.html